Первый письменный договор руси с византией год
Первый письменный договор руси с византией год
Русско-византийский договор 911 г.
Его общеполитическая часть повторяла положения договоров 860 г. и 907 г. В отличие от предыдущих договоров, где его содержание доводилось до сведения как «императорское пожалование» русскому князю, теперь это был равноправный договор по всей форме между двумя равными участниками переговорного процесса. Первая статья говорила о способах рассмотрения различных злодеяний и мерах наказания за них. Вторая — об ответственности за убийство. Третья — об ответственности за умышленные побои. Четвертая — об ответственности за воровство и о соответствующих за это наказаниях. Пятая — об ответственности за грабежи. Шестая — о порядке помощи купцам обеих стран во время их плавания с товарами. Седьмая — о порядке выкупа пленных. Восьмая — о союзной помощи грекам со стороны Руси и о порядке службы русов в императорской армии. Девятая — о практике выкупа любых других пленников. Десятая — о порядке возвращения бежавшей или похищенной челяди. Одиннадцатая — о практике Наследования имущества умерших в Византии русов. Двенадцатая — о порядке русской торговли в Византии. Тринадцатая — об ответственности за взятый долг и о наказании за неуплату долга.
В Повести временных лет об этом договоре сказано:
В год 6420 (912). Послал Олег мужей своих заключить мир и установить договор между греками и русскими, говоря так: «Список с договора, заключенного при тех же царях Льве и Александре. Мы от рода русского — Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид — посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его, — светлых и великих князей, и его великих бояр, к вам, Льву, Александру и Константину, великим в Боге самодержцам, царям греческим, для укрепления и для удостоверения многолетней дружбы, бывшей между христианами и русскими, по желанию наших великих князей и по повелению, от всех находящихся под рукою его русских. Наша светлость, превыше всего желая в Боге укрепить и удостоверить дружбу, существовавшую постоянно между христианами и русскими, рассудили по справедливости, не только на словах, но и на письме, и клятвою твердою, клянясь оружием своим, утвердить такую дружбу и удостоверить ее по вере и по закону нашему.
Таковы суть главы договора, относительно которых мы себя обязали по Божьей вере и дружбе. Первыми словами нашего договора помиримся с вами, греки, и станем любить друг друга от всей души и по всей доброй воле, и не дадим произойти, поскольку это в нашей власти, никакому обману или преступлению от сущих под рукою наших светлых князей; но постараемся, насколько в силах наших, сохранить с вами, греки, в будущие годы и навсегда непревратную и неизменную дружбу, изъявлением и преданием письму с закреплением, клятвой удостоверяемую. Так же и вы, греки, соблюдайте такую же непоколебимую и неизменную дружбу к князьям нашим светлым русским и ко всем, кто находится под рукою нашего светлого князя всегда и во все годы.
А о главах, касающихся возможных злодеяний, договоримся так: те злодеяния, которые будут явно удостоверены, пусть считаются бесспорно совершившимися; а каким не станут верить, пусть клянется та сторона, которая домогается, чтобы злодеянию этому не верили; и когда поклянется сторона та, пусть будет такое наказание, каким окажется преступление.
Об этом: если кто убьет, — русский христианина или христианин русского, — да умрет на месте убийства. Если же убийца убежит, а окажется имущим, то ту часть его имущества, которую полагается по закону, пусть возьмет родственник убитого, но и жена убийцы пусть сохранит то, что полагается ей по закону. Если же окажется неимущим бежавший убийца, то пусть останется под судом, пока не разыщется, а тогда да умрет.
Если ударит кто мечом или будет бить каким-либо другим орудием, то за тот удар или битье пусть даст 5 литр серебра по закону русскому; если же совершивший этот проступок неимущий, то пусть даст сколько может, так, что пусть снимет с себя и те самые одежды, в которых ходит, а об оставшейся неуплаченной сумме пусть клянется по своей вере, что никто не может помочь ему, и пусть не взыскивается с него этот остаток.
Об этом: если украдет что русский у христианина или, напротив, христианин у русского, и пойман будет вор пострадавшим в то самое время, когда совершает кражу, либо если приготовится вор красть и будет убит, то не взыщется смерть его ни от христиан, ни от русских; но пусть пострадавший возьмет то свое, что потерял. Если же добровольно отдастся вор, то пусть будет взят тем, у кого он украл, и пусть будет связан, и отдаст то, что украл, в тройном размере.
Об этом: если кто из христиан или из русских посредством побоев покусится (на грабеж) и явно силою возьмет что-либо, принадлежащее другому, то пусть вернет в тройном размере.
Если выкинута будет ладья сильным ветром на чужую землю и будет там кто-нибудь из нас, русских, и поможет сохранить ладью с грузом ее и отправить вновь в Греческую землю, то проводим ее через всякое опасное место, пока не придет в место безопасное; если же ладья эта бурей или на мель сев задержана и не может возвратиться в свои места, то поможем гребцам той ладьи мы, русские, и проводим их с товарами их поздорову. Если же случится около Греческой земли такая же беда с русской ладьей, то проводим ее в Русскую землю и пусть продают товары той ладьи, так что если можно что продать из той ладьи, то пусть вынесем (на греческий берег) мы, русские. И когда приходим (мы, русские) в Греческую землю для торговли или посольством к вашему царю, то (мы, греки) пропустим с честью проданные товары их ладьи. Если же случится кому-либо из нас, русских, прибывших с ладьею, быть убиту или что-нибудь будет взято из ладьи, то пусть будут виновники присуждены к вышесказанному наказанию.
Об этих: если пленник той или иной стороны насильно удерживается русскими или греками, будучи продан в их страну, и если, действительно, окажется русский или грек, то пусть выкупят и возвратят выкупленное лицо в его страну и возьмут цену его купившие, или пусть будет предложена за него цена, полагающаяся за челядина. Также, если и на войне взят будет он теми греками, — все равно пусть возвратится он в свою страну и отдана будет за него обычная цена его, как уже сказано выше.
Если же будет набор в войско и эти (русские) захотят почтить вашего царя, и сколько бы ни пришло их в какое время, и захотят остаться у вашего царя по своей воле, то пусть так будет.
Еще о русских, о пленниках. Явившиеся из какой-либо страны (пленные христиане) на Русь и продаваемые (русскими) назад в Грецию или пленные христиане, приведенные на Русь из какой-либо страны, — все эти должны продаваться по 20 златников и возвращаться в Греческую землю.
Об этом: если украден будет челядин русский, либо убежит, либо насильно будет продан и жаловаться станут русские, пусть докажут это о своем челядине и возьмут его на Русь, но и купцы, если потеряют челядина и обжалуют, пусть требуют судом и, когда найдут, — возьмут его. Если же кто-либо не позволит произвести дознание, — тем самым не будет признан правым.
И о русских, служащих в Греческой земле у греческого царя. Если кто умрет, не распорядившись своим имуществом, а своих (в Греции) у него не будет, то пусть возвратится имущество его на Русь ближайшим младшим родственникам. Если же сделает завещание, то возьмет завещанное ему тот, кому написал наследовать его имущество, и да наследует его.
О русских торгующих.
О различных людях, ходящих в Греческую землю и остающихся в долгу. Если злодей не возвратится на Русь, то пусть жалуются русские греческому царству, и будет он схвачен и возвращен насильно на Русь. То же самое пусть сделают и русские грекам, если случится такое же.
В знак крепости и неизменности, которая должна быть между вами, христианами, и русскими, мирный договор этот сотворили мы Ивановым написанием на двух хартиях — Царя вашего и своею рукою, — скрепили его клятвою предлежащим честным крестом и святою единосущною Троицею единого истинного Бога вашего и дали нашим послам. Мы же клялись царю вашему, поставленному от Бога, как божественное создание, по вере и по обычаю нашим, не нарушать нам и никому из страны нашей ни одной из установленных глав мирного договора и дружбы. И это написание дали царям вашим на утверждение, чтобы договор этот стал основой утверждения и удостоверения существующего между нами мира. Месяца сентября 2, индикта 15, в год от сотворения мира 6420″.
Царь же Леон почтил русских послов дарами — золотом, и шелками, и драгоценными тканями — и приставил к ним своих мужей показать им церковную красоту, золотые палаты и хранящиеся в них богатства: множество золота, паволоки, драгоценные камни и страсти Господни — венец, гвозди, багряницу и мощи святых, уча их вере своей и показывая им истинную веру. И так отпустил их в свою землю с великою честью. Послы же, посланные Олегом, вернулись к нему и поведали ему все речи обоих царей, как заключили мир и договор положили между Греческою землею и Русскою и установили не преступать клятвы — ни грекам, ни руси.
Первый письменный договор руси с византией год
Русско-византийский договор 911 г. Его общеполитическая часть повторяла положения договоров 860 г. и 907 г. В отличие от предыдущих договоров, где его содержание доводилось до сведения как «императорское пожалование» русскому князю, теперь это был равноправный договор по всей форме между двумя равными участниками переговорного процесса. Первая статья говорила о способах рассмотрения различных злодеяний и мерах наказания за них. Вторая — об ответственности за убийство. Третья — об ответственности за умышленные побои. Четвертая — об ответственности за воровство и о соответствующих за это наказаниях. Пятая — об ответственности за грабежи. Шестая — о порядке помощи купцам обеих стран во время их плавания с товарами. Седьмая — о порядке выкупа пленных. Восьмая — о союзной помощи грекам со стороны Руси и о порядке службы русов в императорской армии. Девятая — о практике выкупа любых других пленников. Десятая — о порядке возвращения бежавшей или похищенной челяди. Одиннадцатая — о практике Наследования имущества умерших в Византии русов. Двенадцатая — о порядке русской торговли в Византии. Тринадцатая — об ответственности за взятый долг и о наказании за неуплату долга.
В год 6420 (912). Послал Олег мужей своих заключить мир и установить договор между греками и русскими, говоря так: «Список с договора, заключенного при тех же царях Льве и Александре. Мы от рода русского — Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид — посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его, — светлых и великих князей, и его великих бояр, к вам, Льву, Александру и Константину, великим в Боге самодержцам, царям греческим, для укрепления и для удостоверения многолетней дружбы, бывшей между христианами и русскими, по желанию наших великих князей и по повелению, от всех находящихся под рукою его русских. Наша светлость, превыше всего желая в Боге укрепить и удостоверить дружбу, существовавшую постоянно между христианами и русскими, рассудили по справедливости, не только на словах, но и на письме, и клятвою твердою, клянясь оружием своим, утвердить такую дружбу и удостоверить ее по вере и по закону нашему.
Таковы суть главы договора, относительно которых мы себя обязали по Божьей вере и дружбе. Первыми словами нашего договора помиримся с вами, греки, и станем любить друг друга от всей души и по всей доброй воле, и не дадим произойти, поскольку это в нашей власти, никакому обману или преступлению от сущих под рукою наших светлых князей; но постараемся, насколько в силах наших, сохранить с вами, греки, в будущие годы и навсегда непревратную и неизменную дружбу, изъявлением и преданием письму с закреплением, клятвой удостоверяемую. Так же и вы, греки, соблюдайте такую же непоколебимую и неизменную дружбу к князьям нашим светлым русским и ко всем, кто находится под рукою нашего светлого князя всегда и во все годы.
А о главах, касающихся возможных злодеяний, договоримся так: те злодеяния, которые будут явно удостоверены, пусть считаются бесспорно совершившимися; а каким не станут верить, пусть клянется та сторона, которая домогается, чтобы злодеянию этому не верили; и когда поклянется сторона та, пусть будет такое наказание, каким окажется преступление.
Об этом: если кто убьет, — русский христианина или христианин русского, — да умрет на месте убийства. Если же убийца убежит, а окажется имущим, то ту часть его имущества, которую полагается по закону, пусть возьмет родственник убитого, но и жена убийцы пусть сохранит то, что полагается ей по закону. Если же окажется неимущим бежавший убийца, то пусть останется под судом, пока не разыщется, а тогда да умрет.
Если ударит кто мечом или будет бить каким-либо другим орудием, то за тот удар или битье пусть даст 5 литр серебра по закону русскому; если же совершивший этот проступок неимущий, то пусть даст сколько может, так, что пусть снимет с себя и те самые одежды, в которых ходит, а об оставшейся неуплаченной сумме пусть клянется по своей вере, что никто не может помочь ему, и пусть не взыскивается с него этот остаток.
Об этом: если украдет что русский у христианина или, напротив, христианин у русского, и пойман будет вор пострадавшим в то самое время, когда совершает кражу, либо если приготовится вор красть и будет убит, то не взыщется смерть его ни от христиан, ни от русских; но пусть пострадавший возьмет то свое, что потерял. Если же добровольно отдастся вор, то пусть будет взят тем, у кого он украл, и пусть будет связан, и отдаст то, что украл, в тройном размере.
Об этом: если кто из христиан или из русских посредством побоев покусится (на грабеж) и явно силою возьмет что-либо, принадлежащее другому, то пусть вернет в тройном размере.
Если выкинута будет ладья сильным ветром на чужую землю и будет там кто-нибудь из нас, русских, и поможет сохранить ладью с грузом ее и отправить вновь в Греческую землю, то проводим ее через всякое опасное место, пока не придет в место безопасное; если же ладья эта бурей или на мель сев задержана и не может возвратиться в свои места, то поможем гребцам той ладьи мы, русские, и проводим их с товарами их поздорову. Если же случится около Греческой земли такая же беда с русской ладьей, то проводим ее в Русскую землю и пусть продают товары той ладьи, так что если можно что продать из той ладьи, то пусть вынесем (на греческий берег) мы, русские. И когда приходим (мы, русские) в Греческую землю для торговли или посольством к вашему царю, то (мы, греки) пропустим с честью проданные товары их ладьи. Если же случится кому-либо из нас, русских, прибывших с ладьею, быть убиту или что-нибудь будет взято из ладьи, то пусть будут виновники присуждены к вышесказанному наказанию.
Об этих: если пленник той или иной стороны насильно удерживается русскими или греками, будучи продан в их страну, и если, действительно, окажется русский или грек, то пусть выкупят и возвратят выкупленное лицо в его страну и возьмут цену его купившие, или пусть будет предложена за него цена, полагающаяся за челядина. Также, если и на войне взят будет он теми греками, — все равно пусть возвратится он в свою страну и отдана будет за него обычная цена его, как уже сказано выше.
Если же будет набор в войско и эти (русские) захотят почтить вашего царя, и сколько бы ни пришло их в какое время, и захотят остаться у вашего царя по своей воле, то пусть так будет.
Еще о русских, о пленниках. Явившиеся из какой-либо страны (пленные христиане) на Русь и продаваемые (русскими) назад в Грецию или пленные христиане, приведенные на Русь из какой-либо страны, — все эти должны продаваться по 20 златников и возвращаться в Греческую землю.
Об этом: если украден будет челядин русский, либо убежит, либо насильно будет продан и жаловаться станут русские, пусть докажут это о своем челядине и возьмут его на Русь, но и купцы, если потеряют челядина и обжалуют, пусть требуют судом и, когда найдут, — возьмут его. Если же кто-либо не позволит произвести дознание, — тем самым не будет признан правым.
И о русских, служащих в Греческой земле у греческого царя. Если кто умрет, не распорядившись своим имуществом, а своих (в Греции) у него не будет, то пусть возвратится имущество его на Русь ближайшим младшим родственникам. Если же сделает завещание, то возьмет завещанное ему тот, кому написал наследовать его имущество, и да наследует его.
О русских торгующих.
О различных людях, ходящих в Греческую землю и остающихся в долгу. Если злодей не возвратится на Русь, то пусть жалуются русские греческому царству, и будет он схвачен и возвращен насильно на Русь. То же самое пусть сделают и русские грекам, если случится такое же.
В знак крепости и неизменности, которая должна быть между вами, христианами, и русскими, мирный договор этот сотворили мы Ивановым написанием на двух хартиях — Царя вашего и своею рукою, — скрепили его клятвою предлежащим честным крестом и святою единосущною Троицею единого истинного Бога вашего и дали нашим послам. Мы же клялись царю вашему, поставленному от Бога, как божественное создание, по вере и по обычаю нашим, не нарушать нам и никому из страны нашей ни одной из установленных глав мирного договора и дружбы. И это написание дали царям вашим на утверждение, чтобы договор этот стал основой утверждения и удостоверения существующего между нами мира. Месяца сентября 2, индикта 15, в год от сотворения мира 6420″.
Царь же Леон почтил русских послов дарами — золотом, и шелками, и драгоценными тканями — и приставил к ним своих мужей показать им церковную красоту, золотые палаты и хранящиеся в них богатства: множество золота, паволоки, драгоценные камни и страсти Господни — венец, гвозди, багряницу и мощи святых, уча их вере своей и показывая им истинную веру. И так отпустил их в свою землю с великою честью. Послы же, посланные Олегом, вернулись к нему и поведали ему все речи обоих царей, как заключили мир и договор положили между Греческою землею и Русскою и установили не преступать клятвы — ни грекам, ни руси.
Договоры Руси с Византией — первые письменные правовые памятники
(Борисов О. В.) («Таможенное дело», 2007, N 4)
ДОГОВОРЫ РУСИ С ВИЗАНТИЕЙ — ПЕРВЫЕ ПИСЬМЕННЫЕ ПРАВОВЫЕ ПАМЯТНИКИ
Борисов О. В., кандидат юридических наук.
Русско-византийские договоры X в. относятся к периоду формирования на Руси феодальных отношений и системы норм феодального права. Русская Правда, Судебники, Соборное уложение, судебные уставы — все эти памятники служили делу русского правосудия, каждый из которых знаменует эпоху, каждый и определялся своей эпохой. Правда насевала первые семена писаного права среди разрозненных по своей жизни и по своим юридическим обычаям племен славянских, но она теряется во мраке веков, даже происхождение ее в точности неизвестно» . ——————————— Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства. Т. 1. СПб., 1910. С. 42.
В настоящей статье мы попытаемся проникнуть в «мрак веков» для того, чтобы выявить корни сложившейся в последующие столетия в России системы правосудия, зачатков норм, отраслей и институтов права, появившихся на Руси в исследуемый период. Наиболее известным правовым памятником Древней Руси является Русская Правда, дошедшая до нас во множестве списков и дающая достаточно полное представление о действовавших в рассматриваемый период времени правовых институтах и процессах судопроизводства. Однако «помимо Русской Правды древними источниками права на Руси являются русско-византийские договоры, содержавшие не только нормы международного права, но и нормы, регулировавшие ряд вопросов внутренней жизни в Древнерусском государстве» . ——————————— История отечественного государства и права: Учебник / Под ред. Р. С. Мулукаева. М.: Изд-во Академии управления МВД России, 2006. С. 12.
Истории известны договоры, заключенные между Русью и Византией в 911, 944, 971 гг. В Повести временных лет также упоминается русско-византийский Договор 907 г. Ряд авторов полагают, что такой договор не заключался, упоминание о нем является последующей литературной компиляцией, основанной на Договорах 911 и 944 гг. . Такая трактовка Повести временных лет не совсем верна. Нам представляется более верной точка зрения С. М. Соловьева о том, что, допустив русских на продолжительное жилье в Константинополь (после успешного похода Олега на империю), греческий двор должен был урядиться с киевским князем, как поступать при возникновении конфликтов русских с подданными империи. В связи с этим в 911 г. Олег послал в Царьград мужей своих утвердить мир и «положить ряд между греками и Русью на основании ПРЕЖНЕГО РЯДА (выделено мной. — О. Б.), заключенного тотчас после похода» . ——————————— Кутафин О. Е., Лебедев В. М., Семигин Г. Ю. Судебная власть в России: история, документы. М.: Мысль, 2003. С. 55. Соловьев С. М. Сочинения. Книга I. Т. 1. История России с древнейших времен. М.: Мысль, 1988. С. 135.
Наибольшую юридическую ценность для исследователя представляют Договоры 911 и 944 гг. В них содержится информация, необходимая для понимания сущности рассматриваемой проблемы. Особняком в русско-византийских отношениях стоит Договор 971 г., который был заключен в не лучшей для Руси политической обстановке. Данный Договор не регулировал каких-либо правовых институтов, однако он представляет интерес в плане исследования социально-экономического и международного положения Руси в X в. Переходя к анализу указанных Договоров, необходимо остановиться на описании международной ситуации, в которой они были заключены. В 907 г. состоялся успешный поход князя Олега на греков. «И вышел Олег на берег, и начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города грекам, и разбили множество палат, и церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как обычно делают враги» . ——————————— Повесть временных лет. Прозаический перевод на современный русский язык Д. С. Лихачева. С. 8.
По заключенному в результате похода «ряду» русские были допущены на продолжительное проживание в Константинополь. Однако через некоторое время возникла необходимость пересмотра положений заключенного Договора в связи с неурегулированностью отношений между подданными империи и Русью. Эти обстоятельства послужили, как было указано выше, основанием для заключения через четыре года нового договора. Договор 944 г. также заключался в благоприятной для Руси обстановке. Как свидетельствует летопись, «в год 6452 Игорь же собрал воинов многих: варягов, русь, и полян, и словен, и кривичей, и тиверцев, — и нанял печенегов, и заложников у них взял, — и пошел на греков в ладьях и на конях, стремясь отомстить за себя. Услышав об этом, корсунцы послали к Роману со словами: «Вот идут русские, без числа кораблей их, покрыли море корабли». Также и болгары послали весть, говоря: «Идут русские и наняли себе печенегов». Услышав об этом, царь прислал к Игорю лучших бояр с мольбою, говоря: «Не ходи, но возьми дань, какую брал Олег, прибавлю и еще к той дани…» . ——————————— Там же. С. 16.
Таким образом, в редакции договоров прослеживаются интересы русской стороны, имеются ссылки не только на византийские законы, но и на русские обычаи. Переходя к юридическому анализу данных документов, мы можем отметить, что, несмотря на небольшой объем, они дают представление о зачатках ряда отраслей права в X в. Так, ст. 3 Договора 911 г. говорит о том, что обвинение, нашедшее подтверждение в публично представленных доказательствах, является доказанным. Доказательство могло быть отвергнуто стороной, оспаривающей его, путем присяги «согласно своей вере» . Ст. 5 данного Договора также упоминает о «присяге согласно своей вере» как доказательстве того, что нанесший удар мечом или иным орудием не в состоянии выплатить причитающийся с него штраф, в результате чего судебное преследование в отношении его заканчивалось. Договор 944 г. в ст. 3 также упоминает присягу как процессуальное доказательство бегства челядина от русских, проживающих в Византии, и не найденного. Ст. 7 данного Договора, оговаривающая возвращение выкупленного греком русского, также указывает присягу в качестве доказательства цены, которая должна быть возвращена лицу, уплатившему за пленника. ——————————— Договоры Руси с Византией. Список с Договора, заключенного при тех же царях Льве и Александре 911 г. Российское законодательство X — XX веков / Под ред. О. И. Чистякова. Т. 1. С. 139.
Анализируя тексты Договоров, мы можем прийти к выводу, что основным (и, по всей видимости, единственным) процессуальным доказательством того времени была присяга. Это подтверждается и самим процессом оформления заключенного Договора 944 г., который описывает С. М. Соловьев: «Послы Игоревы пришли домой вместе с послами греческими; Игорь призвал последних к себе и спросил: «Что вам говорил царь?» Те отвечали: «Царь послал нас к тебе, он рад миру, хочет иметь любовь с князем русским; твои послы водили наших царей к присяге, а цари послали нас привести К ПРИСЯГЕ тебя и мужей твоих». Игорь обещал им это. На другое утро он призвал послов и повел их на холм, где стоял Перун, здесь русские поклали оружие свое, щиты, золото, и таким образом ПРИСЯГАЛ Игорь и все люди его, сколько было некрещеной Руси; христиан же приводили к ПРИСЯГЕ (выделено мной. — О. Б.) в церкви Св. Илии — это была соборная церковь, потому что многие варяги уже были христиане. Игорь отпустил послов, одарив их мехами, рабами и воском» . ——————————— Соловьев С. М. Сочинения. Книга I. Т. 1. История России с древнейших времен. М.: Мысль, 1988. С. 141.
О процессуальном значении присяги мы встречаем упоминание у Н. М. Карамзина, писавшего, что «сии первые законы нашего Отечества, еще древнейшие Ярославовых, делают честь веку и народному характеру, будучи основаны на доверенности к клятвам, следовательно, к совести людей, и на справедливости: так виновный был увольняем от пени, ежели он утверждал клятвенно, что не имеет способа заплатить ее; так хищник наказывался соразмерно с виною и платил вдвое и втрое за всякое похищение; так гражданин, мирными трудами нажив богатство, мог при кончине располагать им в пользу ближних и друзей своих» . ——————————— Карамзин Н. М. История государства Российского: В 12 томах. Т. 1 — 3. Тула, 1990. С. 131.
Договор 911 г. предусматривал пределы судебного разбирательства в случае, если совершивший убийство преступник «уйдет». Для такого лица в случае его нахождения суд заканчивался смертной казнью. Обстоятельства менялись, если совершивший убийство и скрывшийся преступник был «домовит». В таком случае полагалось отдать его имение близкому родственнику убитого, однако жена преступника не лишалась своей законной части. На этом, видимо, преследование за данное деяние могло быть закончено. Договоры 911 и 944 гг. регламентировали ответственность за совершение грабежа и кражи. При сравнении текстов Договоров можно говорить о том, что за время, прошедшее с момента заключения «ряда» 911 г., институты действовавшего права в этой сфере получили определенное развитие. Так, ст. 5 Договора 911 г. допускала лишение жизни лица, «пойманного на воровстве и захотевшего сопротивляться», ст. же 5 Договора 944 г. гласила, что «ежели русин украдет что-нибудь у грека или грек у русина, да будет строго наказан по закону русскому и греческому; да возвратит украденную вещь и заплатит цену ее вдвое» . ——————————— Там же.
В памятниках нашего законодательства о смертной казни как об узаконенной санкции, применяемой государством, по мнению Н. С. Таганцева, впервые говорится в ст. 5 уставной Двинской грамоты 1397 г.: «…а уличат татя в третьи, ино повесити» . А. Ф. Кистяковский писал: «Обыкновенно начинают историю смертной казни с того времени, когда государство взяло в свои руки уголовную юстицию, когда действия, подлежащие наказанию, были более или менее точно обозначены в законе и когда назначение наказания стало правом, исключительно принадлежащим общегосударственной власти» . ——————————— Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Часть общая. Т. 2. СПб., 1902. С. 132. Кистяковский А. Ф. Исследование о смертной казни. Тула: Автограф, 2000. С. 77.
Однако несомненно, что лишение жизни преступника как вид общественной расправы применялось значительно раньше. Мы полагаем, что первое в русском законодательстве известие о наказании смертью встречается в Договоре русских с греками, заключенном при князе Олеге в 911 г.: «Если кто-либо убьет [кого-либо] — русский христианина (т. е. грека. — О. Б.) или христианин русского — пусть умрет на месте совершения убийства» . Второе известие находим в Договоре русских с греками, заключенном при князе Игоре в 944 г.: «IIX. Когда христианин умертвит русина или русин христианина, ближние убиенного, задержав убийцу, да умертвят его» . В обоих случаях речь идет о кровной мести. Исполнителем наказания был ближний убитого. ——————————— Договоры Руси с Византией. Список с договора, заключенного при тех же царях Льве и Александре 911 г. Российское законодательство X — XX вв. Т. 1 / Под ред. О. И. Чистякова. С. 139. Цит. по: Карамзин Н. М. История государства Российского: В 12 томах. Т. 1 — 3. Тула, 1990. С. 131.
Договоры 911 и 944 г. содержали нормы, регламентирующие оказание помощи потерпевшим при кораблекрушении. Договор 911 г. содержал в себе только порядок оказания такой помощи, Договор же 944 г. под угрозой наказания прямо запрещал присвоение имущества с такого корабля либо обращение в рабство членов его экипажа. Ряд отечественных ученых считают данную норму более прогрессивной по сравнению с европейским береговым правом, которое закрепляло право на людей и имущество с потерпевшего крушение корабля той страны, на берег которой было выброшено судно . ——————————— Кутафин О. Е., Лебедев В. М., Семигин Г. Ю. Судебная власть в России: история, документы. М.: Мысль, 2003. С. 57.
Регулировали договоры и некоторые гражданско-правовые отношения, возникавшие между Русью и подданными империи. Так, в Договоре 911 г. мы видим, как осуществлялось наследование имущества умершего русского, находившегося на службе у «царя христианского». В частности, запрещалось присвоение этого имущества местными властями. Кроме того, анализ текста Договора позволяет сделать вывод о наличии на Руси в X в. довольно развитого наследственного права. Текст Договора упоминает как «наследника, означенного в духовной», так и, в случае его отсутствия, «милых ближних» усопшего, что позволяет говорить о наследовании как по обычаю, так и по завещанию. Кроме того, при отсутствии завещательного распоряжения наследовать, по всей видимости, могла не только близкая родня, но и боковые ветви родственников. Ни общая история России, ни история отечественного государства и права не дают ответа на вопрос: когда же были установлены первые процедуры по урегулированию конфликтов, возникавших между племенами, населявшими территорию Древней Руси? В рассмотренных правовых памятниках не встречается характеристики процедуры судопроизводства и лиц, участвовавших в нем. Однако хорошо известно, что в Древнерусском государстве в рассматриваемый период суд не был отделен от администрации. Высшей судебной инстанцией считался великий князь. Княжеский двор был весьма частым местом суда. К князю обращались с жалобами на решения низших судей. Князь, кроме того, судил своих дружинников и бояр, против которых низшие суды не могли возбуждать преследование. В наиболее ответственных и сложных делах великий князь судил совместно с вече. Он мог поручать разбор отдельных менее сложных дел своим слугам — тиунам. Суд осуществляли представители местной администрации — посадники и волостели. Наряду с княжеским судом и судом других должностных лиц существовал суд отдельных феодалов, которые действовали на основании иммунитетных грамот . ——————————— См.: История отечественного государства и права: Учебник / Под ред. Р. С. Мулукаева. М.: Изд-во Академии управления МВД России, 2006. С. 22.
Таким образом, анализ договоров, заключенных Русью с Византией, позволяет нам сделать вывод о том, что в X в. в Древней Руси сложилось законодательство, регулирующее безопасность личности, формы собственности, право наследования, торговлю.
Источники права Древней Руси
Становление древнерусской государственности неразрывно связано с формированием древнерусского права. Важнейшими источниками права Древней Руси являлись: правовой обычай, Закон русский, Договоры Руси с Византией.
Первыми письменными памятниками русского права явились русско-византийские договоры. Договор 911 г. заключил с греками князь Олег, а 945 г. князь Игорь. Текст договоров полностью приводится в летописи «Повесть временных лет». Договоры содержат ссылки на «закон русский», являющийся сводом устных норм обычного права.
Тексты содержали нормы византийского и русского права, относящиеся к международному частному, торговому, уголовному и гражданскому праву. В них определялось юридическое положение русских купцов и воинов в Византии, торговые льготы и пошлины, положения о взаимном выкупе рабов и пленников, о выдаче преступников, о праве русов поступать на службу к византийскому императору.
В договорах имеют место нормы уголовного права, касающиеся смертной казни по греческому праву, кровной мести по закону русскому. Говорится о наказаниях за причинение телесных повреждений, об имущественных преступлениях (краже, грабеже и разбое).
К области гражданского права относятся нормы о наследовании по завещанию, по закону, о рабовладении и взаимном обязательстве Руси и Византии возвращать беглых рабов.
Договор 911 г. отражал внешнеполитические успехи молодого государства. Византийский император подписал документ, когда древнерусское войско стояло у стен Константинополя. Инициатором договора была Византийская сторона. По условиям договора древнерусские дружинники получали из казны императора по 12 гриве.
По условиям этого договора городам Киеву, Чернигову, Ростову и другим центрам давались «уклады» (оклады) – стоимостное выражение которых не называлось, но в эти оклады входило не только полное обеспечение послов Руси из этих городов, но и экономические привилегии русским купцам. Византийская сторона оплачивала купцам оснастку судов (паруса, якоря, канаты и т.п.). Их проживание и коммунальные платежи. Предусматривались ежемесячные выплаты в натуральном эквиваленте (мясом, хлебом, овощами и др.). Древнерусские купцы освобождались от пошлин.
По всей вероятности договор Олега с Византией был письменным, скреплен присягою (клятвой) и подписями (писанием).
Русско-византийский договор 945 г. был продолжением аналогичных письменных обязательств 911 г., о чем существует ссылка в первых же предложениях нового договора.
Договор 945 г. был более совершенен по форме. С русской стороны он был подписан от имени великого князя киевского, его князей, бояр и гостей (купцов). Обозначалась и цель нового договора – «обновить ветхий мир».
Так как за основу взята предыдущая договоренность, многие положения документа аналогичны, и подверглись только детализации.
Однако договор Игоря с Византией был подписан при менее благоприятных для Руси условиях. Поэтому из пунктов о привилегиях русских купцов изъято положение о беспошлинной торговле. Кроме того, если в предыдущем договоре русские купцы могли входить в Константинополь по 50 человек, имея при себе оружие, то теперь ношение оружия запрещалось, перемещение купцов без уполномоченного императором не допускалось. Русские купцы обязаны были письменно подтвердить мирные цели их пребывания в Царьграде.
В общем, этот договор ограничивает привилегии древнерусских купцов на территории Византии. Однако ограничения вызваны не только неудачным походом Игоря на Царьград. Договор упоминает о фактах нарушения киевскими купцами византийского законодательства, говориться о необходимости упрочения мира между государствами.
10) Версии создания и основные редакции сборника правовых норм – Русская правда.
Памятником древнерусского права, положившем начало становлению и развитию средневекового права на Руси был сборник правовых норм, называемый — Русская Правда. Время происхождения и принятия Русской правды спорно. Но большинство исследователей связывают ее с именем Ярослава Мудрого (1019-1054 гг.).
В первоначальном виде текст Русской правды науки не известен. До наших дней дошло рукописные варианты этого памятника, вошедшие в состав летописей и различных юридических сборников. Таких вариантов (списков) закона в настоящее время обнаружено более ста (Академический, Троицкий, Карамзинский и др.) Открытие Русской Правды принадлежит В.Н. Татищеву, который отыскал ее в одной новгородской летописи XV в. и представил в Императорскую Академию в 1738 г. Впервые издана Русская правда была в 1767 г.
Русская правда существует в трех редакциях: Краткая, Пространная и Сокращенная (обозначаемые в литературе как КП, ПП и СП).
Под именем Русская Правда подразумевается сборник законодательных памятников, которые называются Правдой Русской Ярослава Владимировича. Но Ярослав издал лишь первые семнадцать статей. Позднее этот свод правил постоянно пополнялся: есть прибавления сыновей Ярослава, Мономаха и др.
Древнейшей редакцией (подготовлена не позднее 1054 г.), является Краткая Правда, состоящая из Правды Ярослава (ст. 1-18), Правды Ярославовичей (ст. 19-41), Покона вирного (ст. 42), Урока мостников (ст. 43).
Пространная редакция, возникшая не ранее 1113 г. и связанная с именем Владимира Мономаха, разделялась на Суд Ярослава (ст. 1-52) и Устав Владимира Мономаха (ст. 53-121).
Сокращенная редакция появилась в середине XV в. из переработанной Пространной редакции.
В Русской Правде применен казуальный способ изложения норм права. Брался конкретный случай (казус) из реальной жизни или правового источника и предлагалось его конкретное решение.
Источниками Русской правды были нормы обычного права, законодательство князей, византийское право церковное законодательство и судебная практика. Характер источников обусловил, например, отсутствие в древнерусском кодексе статей о государственных преступлениях, т.к. в обычном праве и церковном законодательстве не фигурировал такой объект преступных посягательств. Преступления против нравственности во времена Русской Правды относились к сфере собственно церковного законодательства и регламентировались церковными уставами князей Владимира и Ярослава.
В Русской правде отразились такие элементы обычного права как кровная месть, «умыкание» невесты и др. По кодексу можно проследить, как, например, изменялись правовые нормы, связанные с кровной местью и как они влияли на формирующуюся систему наказаний.
Русская Правда является в основном сборником норм уголовного права и процесса, но ее статьи определяли и некоторые институты гражданского права.
Таким образом, первым письменным сборником древнерусского права стала Русская правда. В нем нашли отражение нормы обычного права, законодательство князей, византийского права, церковное законодательство. Известны три редакции Русской Правды, дополняющие друг друга.
Дата добавления: 2015-04-19 ; просмотров: 1322 . Нарушение авторских прав
Первый письменный договор руси с византией год
Русско-византийские договоры, будучи древнейшими дипломатическими актами древней Руси, в этом смысле не являются, конечно, в строгом смысле «византийскими источниками» по истории Руси. Однако детальный текстологический, дипломатический и правовой анализ[1] показал, что тексты дипломатического протокола, актовых и юридических формул, сохраненные в древнерусских версиях трех последних договоров (в 907 г. не было, по всей видимости, выработано реального документа с необходимым набором дипломатических атрибутов, но было заключено лишь общее соглашение), являются либо переводами классических византийских канцелярских стереотипов, известных по сохранившимся греческим подлинным актам, либо парафразой памятников византийского права.
Все три текстуально известных договора дошли до нас в древнерусской версии, отмеченной некоторыми русизмами, однако все они имеют византийские дипломатические прототипы. Сохранившиеся тексты являются переводами, сделанными с аутентичных (т.е. обладавших силой оригинала) копий актов из специальных копийных книг.
Договоры с Византией следует считать древнейшими письменными источниками русской государственности. Вместе с тем, будучи международными договорными актами, они зафиксировали нормы международного права, а также правовые нормы договаривающихся сторон, что означает вовлечение каждой из них в орбиту другой культурно-юридической традиции. К нормам международного права можно отнести те статьи русско-византийских договоров, аналоги которым обнаруживаются в текстах ряда других договоров Византии. Это относится к ограничению срока пребывания иноземцев в Константинополе, отмеченному соглашениями 907 и 944 гг., к нормам берегового права, отраженным в договоре 911 г. Аналогом положений того же текста о беглых рабах могут быть пункты византийско-болгарских соглашений. Ограничение на вывоз шелка, зафиксированное в договоре 944 г., также было характерно для юридических документов того времени, причем не только Византии.
Византийские дипломатические соглашения включали в себя пункты о термах (банях), сходные с соответствующими условиями договора 907 г. Наконец, международной нормой являются отмеченные текстом 944 г. протокольные требования наличия печатей у послов и купцов.
Дипломатическое оформление русско-византийских договоров, как неоднократно отмечалось исследователями, во многом обязано византийскому канцелярскому протоколу. Поэтому важно обобщить отраженные в текстах греческие протокольные и юридические нормы, канцелярские и дипломатические стереотипы, нормы, институты. К ним относится обычное для византийских актов упоминание соправителей наряду с правящим монархом: Льва, Александра и Константина в договоре 911 г., Романа, Константина и Стефана в договоре 944 г., Иоанна Цимисхия, Василия и Константина в договоре 971 г. Эта особенность была чужда как летописным текстам, так и кратким византийским хроникам, являясь элементом формуляра официальных документов.
Определяющее влияние византийских норм сказалось в ис¬пользовании византийских весовых и денежных мер, литр, в тексте 911 г., а также византийской системы летосчисления и датировки акта в договорах 911 и 944 гг., индиктовой датировки договора 971 г. Цена раба в договоре как 911 г., так и 944 г. (вдвое меньшая) близка к вилке средней цены невольника в Византии. Выявляемое по договору Игоря превосходство ранга послов над рангом купцов соответствует данным трактата Константина Багрянородного «О церемониях», где выплаты в столице послам вдвое превосходят купеческие. Требование третьего пункта того же договора о необходимости специальной регистрации иноземных торговцев, прибывающих в Константинополь, находит свое подтверждение в «Книге эпарха», а в следующем параграфе этого документа отражен византийский обычай выкупа пленных за шелковые ткани. Некоторые определения рассматриваемых договоров сопоставимы с положениями юридических памятников.
Можно указать и славянские кальки с греческих типичных для византийской дипломатии формул. В договорах «цесарев муж» передает наименование византийской придворной должности василика. Формула договора 911 г. – «равно другаго свещания» – аутентичный экземпляр, дубликат официального актового текста. «По первому убо слову» — обычное греческое вступление документов; «суть яко понеже» сопоставимо с аналогичной фразой известного византино-персидского мира 562 г., текст которого сохранен во фрагментах «Истории» Менандра Протектора.
Но наряду с этим, очень характерны зафиксированные в текстах договоров термины и понятия, противоречащие византийскому социально-политическому и конфессиональному этикету. Это категория «цесари», обозначающая в договоре 907 г. отнюдь не титул цесаря (стоящего в иерархии, разумеется, ниже императора), а самого василевса. То же можно сказать и об употреблении общеславянского этнонима «греки», в известной степени уничижительного для «ромеев»-византийцев. «Боярьство» в том же договоре 907 г. — тоже категория не из византийского понятийно-культурного круга. Отражением древнерусских реалий является и клятва на оружии в договоре 911 г., а также, разумеется, и клятва Перуном. Предусмотренная договором Олега передача имущества убийцы в случае его побега ближайшему родственнику убитого не находит аналогий в византийском праве. Исследователями отмечалась и неприменимость эпитета «боговдохновенный» к византийскому императору, как это сделано в договоре 971 г.
Обнаруживаемые параллели как юридических норм русско-византийских договоров с нормами византийских юридических текстов, прежде всего Х в., так и протокольных форм являются важным датирующим моментом, противоречащим гипотезе о позднем происхождении текстов договоров, синхронном времени написания «Повести временных лет», в составе которой договоры дошли до нас.
Учет византийской концепции политической иерархии в ми¬ре и дипломатической практики империи в отношениях с другими государствами помогает оценить русско-византийские договоры и взаимоотношения обоих государств. Принципы и методы византийской дипломатии во взаимоотношениях с «варваркими» государствами включали в себя, прежде всего, установление межгосударственных договорных отношений, вводивших международную политику в правовое русло, теоретически препятствовавшее совершению неожиданных набегов, разгрому городов, оказанию военного давления.
Именно таковой была политика Империи в предшествующий X веку период по отношению к традиционно опасным для себя партнерам-противникам — на востоке, в Малой Азии, и на севере, в Подунавье.
Особенность внешнеполитического положения Византии в X в. обусловливалась военным давлением на нее с двух традиционно опасных направлений — с востока и севера. На востоке в это время велись войны с арабами, морскими пиратами.
На севере Империи, помимо сложных взаимоотношений с Болгарским царством, ставшим при царе Симеоне могущественным фактором международных взаимоотношений в регионе, новым контрагентом внешней политики Византии уже со второй половины IX в. становится развивающееся и крепнущее Древнерусское государство.
Международно-политическая концепция Византии, ее отношения с другими странами и народами, в том числе и с Русью, была обусловлена традиционализмом идеологических установок. Они заключались в римском имперском универсализме, в эллинистическом противопоставлении греков и «варваров», в христианском экуменизме с идеей общей церкви и в библейском представлении об избранном народе, сочетавшемся с византийской идеей самодержавия. Одновременно нельзя не отметить удивительную пластичность и гибкость византийской дипломатии в балансировке между традиционной теорией и учетом политических реалий современности [2] .
Важным фактором распределения своего влияния на окружающий мир Византия считала христианство. Причем, вера и церковь являлись не только фактором духовного, культурного взаимодействия, но и мерой разрешения политических конфликтов. Так, активность константинопольского патриарха Николая Мистика, тонкость политической игры в византино-болгарских отношениях начала Х в. побудили остановить намерения Симеона сесть на византийский престол в Константинополе с помощью военной силы, но, вместе с тем, снискать почетнейший в мировой «табели о рангах» восточноевропейских государств Средневековья титул василевса болгар, став как бы равным с василевсом ромеев — византийским императором. В мировой христианской ойкумене центром оставалась столица на Босфоре, а главой православного мира воспринимался император ромеев. В этой связи характерно, что вновь христианизированные Византией народы становились в положение как бы духовных детей; именно как к духовному сыну обращается в официальной переписке к болгарскому царю Симеону его византийский корреспондент. Однако церковная дипломатия Византии, как показал Д. Оболенский, была чрезвычайно гибкой: ученый пишет о русско-византийском соглашении, специально регулировавшем назначение главы русской церкви [3] . Д. Закитинос [4] — вообще склонен, правда, считать, что православная церковь изначально никогда не была делом национальным, однако и он признает важную роль «церковной дипломатии» в Византии.
Другим средством дипломатического разрешения проблем, постоянно и активно используемым Византией, были денежные выплаты контрагентам, — в виде подарков, дани, единовременных выплат. Византийцы были уверены в том, что все на земле, — в том числе и в государственной и международной сферах, не говоря уже о человеческом индивидууме, будь он ремесленник или эмир или вождь соседней страны, — имеет свою цену. С другой стороны, лояльность по отношению к Империи, — такая же вещь, тоже стоящая определенных, и немалых, расходов. В соответствии с этим, даже очевидные выплаты, вырванные у Византии оружием в виде дани, рассматривались как благодетельные дарения василевса, одаривающего партнера в обмен на его определенные обязанности.
Использование символики ритуала и большого престижного значения византийской титулатуры — также один из методов византийской дипломатии, отраженный и в русско-византийских договорах. Впервые Карл Великий в 812 г. был назван в Византии императором. О принятии Симеоном Болгарским в 913 г. титула василевса Болгарии уке говорилось; Стефан Душан также обретет титул василевса и автократора Сербии и Романии. Д. Оболенский предполагал, что это коснулось и киевского князя Владимира в 989 г. Иностранные принцы, князья, наследники престола, просто видные политики и военачальники также получали, вступив в контакт с Империей, соответствующие византийские придворные титулы: они становились кесарями, патрикиями, севастократорами, эксусиастами, магистрами, протоспафариями и т.д.
Нельзя сказать, что византийцам было вообще чуждо восприятие иноземных политических реалий, — будь то в этнонимике (общеизвестно византийское пристрастие с архаическим названиям племен и народов), или в титулатуре. Напротив: в византийских документах мы встречаем и подлинные termini technici или их византийские кальки.
Однако включение государства в византийскую «экуменическую» культурно-историческую общность сохраняло политический и правовой суверенитет и независимость государств-союзников. Но и здесь византийской дипломатией была выработана тонкая градация категорий для обозначения политических союзов, включающая как идею обязательности в выполнении пунктов договора, так и отношения вассальной зависимости от императора, даже если она была чисто номинальной.
Наряду с символикой титулатуры и дипломатического этикета, очень важное место в отношениях с чужеземцами уделялось церемониям приемов, торжественных обедов, официальных и неофициальных бесед. Ритуал подобных целых представлений был строго дифференцирован в зависимости от ранга гостя, последовательность «мизансцен» досконально расписывалась в руководствах по приемам послов и режиссировалась. Прекрасным образцом такого памятника, особенно для изучаемого периода, является трактат «О церемониях византийского двора» — обрядник, авторство которого относили до последнего времени к императору Константину VII Багрянородному [5] . В книге приводятся примеры организации приемов различных иноземных послов; именно благодаря этому произведению мы столь подробно знаем обстоятельства посольства княгини Ольги. Обращалось внимание на эстетическое, эмоциональное воздействие на гостей увиденного в византийской столице. С этой целью демонстрировались императорские и церковные сокровища, памятники искусства, драгоценности. Этой же цели служили и богатые, часто ошеломляющие подарки визитерам, поднесение которых сопровождалось особым ритуалом.
Сакральная важность церемоний, внимание к каждому слову и даже жесту, движению, местонахождению во время приемов в византийской дипломатической практике сказалась в том, что центральными фигурами императорского ведомства международных отношений были должностные лица высокого ранга: наряду с Логофетом Дрома, — магистр оффикиев и магистр церемоний. Более того: не совсем, правда, ясны функции определенных чиновников, чье наименование, однако, указывает на их непосредственное участие в византийской политике по отношению к иноземцам. Имеется в виду «начальник ведомства варваров». Для изучения актовых международных материалов важны свидетельства о функционировании особого бюро, или архива, касавшегося дел иноземцев — «варваров». Известен и «хартуларий варваров»: не в его ли архивах могли храниться и изучаемое русско-византийские договоры?
То, что именно для Византии данные договоры имели прежде всего реальное юридическое значении, уже отмечалось в литературе. Напротив, изучение С. Франклином функции письменных актов в еще только складывавшейся канцелярской системе Древней Руси показало первостепенное значение именно символического ритуала соблюдения верности достигнутому договору. Аналогом этому явлению могут служить грекоязычные печати Древней Руси, основная часть которых датируется, начиная с XI в., но Д.Шепард обосновал датировку одной из них серединой Х в., связав ее находку с функционированием статей русско-византийского договора 944 г., обусловливающих необходимость использования печатей в двусторонних посольских и купеческих отношениях. Однако для Древней Руси на начальном этапе ее дипломатической практики большое значение имели ритуальные церемонии (типа известного позже «Крестного целования»), закрепляющие — часто устные — договоры с партнерами. Канцелярско-юридическое оформление акта было делом византийской стороны.
Однако не следует упрощать понимание принципов и методов византийской дипломатии. Д. Оболенский подчеркивает ее характерный дуализм: это всегда было сочетание консерватизма мышления и чуткой гибкости в практике, надменной гордости и широты гостеприимства, агрессивного империализма и политического благородства. Особое значение учета соотношения между политико-идеологической фикцией, использовавшейся Византией, и реальностью военно-политических планов, стоящих перед правителями становящегося могущественного Древнерусского государства, выдвигается на первый план при анализе русско-византийских взаимоотношений.
Вся история русско-византийских отношений после первого крупного военного конфликта в 860 г. и, вероятно, первых шагов к христианизации Руси, — это история войн и перемирий, конфликтов и союзов, заключения брачных контрактов и ведение скрытых войн без оружия, выражавшихся в организации дипломатической изоляции, протокольных унижениях, в проведении политики «разделяй и властвуй».
Изучение русско-византийского договора 907 г. осложняется не только отсутствием оригинального текста, но и, как считается доныне, молчанием византийских источников о самом походе Олега на Царьград. Подробных свидетельств о походе в историографических сочинениях действительно нет. Правда, временем ок. 905 г. мы можем датировать упоминание о «скифских ладьях» в морском трактате, приписываемом традицией императору Льву VI (886–912 гг.), «Навмахика»[6] . В другом трактате Льва — «Тактике» упоминаются сражения на море с флотом арабов и россов [7] . Существует ли какая-то связь этих ремарок с походом Олега?
Примерно к этому времени относится и сообщение хроники Псевдо-Симеона (последняя треть Х в.) об участии росов в войне Византии против арабского флота Льва Триполитанского. О росах, относимых в другом случае тем же автором к «франкам», т.е., в свете сказанного выше, к скандинавам, говорится: «Росы, или еще дромиты, получили свое имя от некоего могущественного Роса, после того, как им удалось избежать последствий того, что предсказывали о них оракулы, благодаря какому-то предостережению или божественному озарению того, кто господствовал над ними. Дромитами они назывались потому, что могли быстро двигаться (бегать. — Авт.)» [8] .
В упоминаемом вожде некоторые комментаторы текста готовы видеть князя Олега. Правда, весь этот фрагмент Псевдо-Симеона представляет собой сложную контаминацию чуть ли ни с эллинистическими географическими трактатами[9] , что затрудняет его историческую интерпретацию. Однако полностью отвергать на этом основании достоверность свидетельств хроники Псевдо-Симеона было бы поспешно: византийская историческая традиция знает немало случаев описания реальных событий средневековой истории, используя (подчас почти дословно) античные тексты с рассказами о войнах, осадах или эпидемиях [10] .
Самый полный и подробный текст русско-византийского соглашения представляет нам договор князя Игоря 944 г. Заключение данного акта являлось следствием военного конфликта между Русью и Византией, завершившегося заключением перемирия и дипломатическими переговорами. Византийские хроники, наряду с «Повестью временных лет», записками Лиудпранда Кремонского и арабским писателем ал-Мас‘уди, сохранили свидетельства о походе Руси на Константинополь, начавшийся 11 июня 941 г. Полки росов ошеломили византийцев, ведя успешные боевые действия и опустошая окрестности столицы и близлежащие острова и предместья. 15 сентября они пустились в обратное плавание, в ходе которого потерпели поражение в новой битве. Об этом сообщают две другие хроники Х в.: Продолжателя Феофана и Псевдо-Симеона. Продолжатель Феофана так повествует о событиях 941 г.:
«Одиннадцатого июня четырнадцатого индикта на десяти тысячах судов приплыли к Константинополю росы, коих именуют также дромитами, происходят же они из племени франков. Против них со всеми дромонами и триерами, которые только оказались в городе, был отправлен патрикий. Он снарядил и привел в порядок флот, укрепил себя постом и слезами и приготовился сражаться с росами. Когда росы приблизились и подошли к Фаросу (Фаросом называется сооружение, на котором горит огонь, указующий путь идущим в ночи), патрикий, расположившийся у входа в Евксинский понт (он назван «гостеприимным» по противоположности, ибо был прежде враждебен для гостей из-за постоянных нападений тамошних разбойников; их, однако, как рассказывают, уничтожил Геракл, и получившие безопасность путешественники переименовали понт в «гостеприимный»), неожиданно напал на них на Иероне, получившем такое название из-за святилища, сооруженного аргонавтами во время похода. Первым вышедший на своем дромоне патрикий рассеял строй кораблей росов, множество их спалил огнем, остальные же обратил в бегство. Вышедшие вслед за ним другие дромоны и триеры довершили разгром, много кораблей потопили вместе с командой, многих убили, а еще больше взяли живыми. Уцелевшие поплыли к восточному берегу, к Сгоре (место на вифинском побережье. — Авт.). И послан был тогда по суше им наперехват из стратигов патрикий Варда Фока с всадниками и отборными воинами. Росы отправили было в Вифинию изрядный отряд, чтобы запастись провиантом и всем необходимым, во Варда Фока этот отряд настиг, разбил наголову, обратил в бегство и убил его воинов. Пришел туда во главе всего восточного войска и умнейший доместик схол Иоанн Куркуас, который, появляясь то там, то здесь, немало убил оторвавшихся от своих врагов, и отступили росы в страхе перед его натиском, не осмеливаясь больше покидать свои суда и совершать вылазки. Много злодеяний совершили росы до подхода ромейского войска: предали огню побережье Стена (т.е. Босфора. — Авт.), а из пленных одних распинали на кресте, других вколачивали в землю, третьих ставили мишенями и расстреливали из луков. Пленным же из священнического сословия они связали за спиной руки и вгоняли им в голову железные гвозди. Немало они сожгли и святых храмов. Однако надвигалась зима, у росов кончалось продовольствие, они боялись наступающего войска доместика схол Куркуаса, его разума и смекалки, не меньше опасались и морских сражений и искусных маневров патрикия Феофана и потому решили вернуться домой. Стараясь пройти незаметно для флота, они в сентябре пятнадцатого индикта ночью пустились в плавание к фракийскому берегу, но были встречены упомянутым патрикием Феофаном и не умели укрыться от его неусыпной и доблестной души. Тотчас же завязывается второе сражение. И множество кораблей пустил на дно, и многих росов убил упомянутый муж. Лишь немногим удалось спастись на своих судах, подойти к побережью Килы и бежать с наступлением ночи. Патрикий же Феофан, вернувшийся с победой и великими трофеями, был принят с честью и великолепием и почтен саном паракимомена» [11] .